26 июля, Дом Берега, Заостровье, Архангельская область
"Я, Валькова Татьяна, руководитель студии «Русские начала». Мы автономная некоммерческая организация «Студия по изучению, возрождению и развитию национальных традиций «РУССКИЕ НАЧАЛА».
Называемся очень сложно, но в нашем названии вся наша суть."
"Добрый день! Мы приехали в Заостровье уже во второй раз, представляю нашу команду.

Непосредственно мой заместитель и ближайшая подруга Ольга Климова.
Все мы однажды принимаем правильное решение в жизни, и так в 2000 году я переступила порог студии русских начал, которые без меня существовали лишь 1,5 года, и сначала стала учеником, но очень скоро стала читать лекции и знала, о чем рассказать, поскольку с 1984 года я бывала на Русском Севере. И так случилось, что московский коллектив с самого начала одним из основных направлений для изучения выбрал Русский Север, потому что здесь необыкновенная кладезь русской традиции народного искусства.

Оксана Степанова - наша, как я говорю смеясь, лютая ткачиха. Потому что Оксана совершенно одержима идеей всех научить ткать. У Оксаны есть прекрасная мастерская, называется «Основное дело», и Оксана вместе с нами давно бывает на севере, ездит самостоятельно со своими учениками.

Мария Исаева - прекрасный ученик и уже мастер, который шьет и ткёт северные костюмы в свободное от работы время. И по совместительству человек, который привез нас сюда, это героический поступок преодолеть за один день тысячу километров.

Прежде всего мы занимаемся исследованием. В самом начале, еще с 2000-х годов, мы подняли очень высокую планку для себя, выработав систему своей работы. Сначала, в начале 2000-х годов работали на месте с информантами, рожденными до революции, они помнили старинный уклад жизни, их детство прошло под стук ткацкого стана, поэтому мы записали очень много ценной информации. Но со временем основным направлением и методом работы с текстилем стали фонды различных музеев. На сегодня мы работаем в Российском этнографическом музее, в Русском музее, успели в мае этого года посмотреть шенкурские предметы в собрании Эрмитажа.

Как происходит работа в фондах музея? Мы достаем текстильные вещи, делаем обмеры, подробно их описываем и систематизируем. При возможности с нами ездят наши ученики, работа с подлинником из фонда музея позволяет прикоснутся к истории.
Москва большой город и со стороны выглядит странным и страшным. Но в Москву съезжаются много лет и веков люди, которые родились в разных местах. И Русские Начала постепенно стали центром притяжения людей, которые переехали в столицу, но не перестают думать о своей малой родине. Ярчайший пример Юля Еремеева, которая пришла к нам учиться, чтобы лучше узнать и прочувствовать через шитье свои истоки.

Во время обучения наши ученики получают информацию, которая дает толчок для развития своей темы. Нередко к нам приходят и дизайнеры, и художники, которые находят совершенно свои нюансы во время обучения. За год мы учим людей понимать костюмы, читаем лекции и работаем как серьезное учебное заведение. Помимо того, что передаем свои знания в устной форме, являемся авторами целого ряда книг и изданий.

Мы учим шить руками, кроить и вышивать. Наши ученики создают традиционные костюмы своими руками. Естественно, сложить их в чемодан и хранить в квартире не хочется, коллекции созданных костюмов надо показывать. Поэтому всех нас объединяет прекрасный фестиваль «Русский костюм на рубеже эпох» который проходит раз в два года. Студия «Русские Начала» четыре раза становилась обладателем гран-при фестиваля. Сейчас перестали участвовать в конкурсе и приезжаем как почетные гости, посмотреть на работы других коллективов.
Север притягивал нас и притягивает всегда. Во многих районах Архангельской области про нас знают. Благодаря Наталье Павловне Лютиковой было создано две коллекции мезенского костюма. Мы работаем с Карпогорами, Пинежский район и с Каргопольем.

Мое любимое место Нёнокса, больше 20 лет я ездила в экспедиции на Летний берег Белого моря, там, слава богу, теперь жители шьют костюмы и проводят праздник уже без нас.
Восстановление Костюмов Дмитровского Уезда.
Каждое наше исследование – это годы. Есть направление, в котором мы постепенно движемся. То есть открыто много полочек, узнал что-то и положил на нужную полочку. Это локальная традиция. И вот однажды, когда критическая масса уже достигла нужного уровня, мы решили сделать костюм Дмитровского уезда Московской губернии. Но поскольку костюм требовал достаточно много времени на изготовление, работы высокого качества, украшения, вышивки и так далее, мы решили попросить денег у государства.
 Создали проект «Народный костюм Дмитровского уезда Московской губернии: успеть сохранить», который получил поддержку фонда президентских грантов. В процессе создания Дмитровского костюма в фондах музеев мы работали с вещами, которые буквально рассыпались в наших руках. И это было очень обидно, ведь текстиль в музеях хранят по остаточному принципу, не часто реставрируют, и это, к сожалению, очень грустный момент.
И вот за 2 года мы сделали 17 костюмов! Многие ткани сотканы своими руками и руками Оксаны и ее помощниками. Сложный крой делали Ольга со Светланой Гусевой - очень серьезная работа.
Мы шили, и шили, и вышивали, темпы были большие. Но нам очень нравится и для чего мы это делали? Для того, чтобы людям рассказать о том, как прекрасно выглядели их предки в свое время, как гармонично они вписывались в ту среду, которую создавали своими руками, и что они умели делать. Они умели не только строить дома, но и создавать такие костюмы.
Коллекция костюмов Дмитровского уезда не раз участвовала в больших персональных выставках.
 Познакомились и сотрудничаем с удивительным человеком, Константином Поповым, который на своей коммерческой 3D-платформа создал «3D-музей национальных костюмов Российской империи». Несколько костюмов мы отсняли там и продолжаем работать, также на этой платформе есть собственный музей. Пока выложены только прялочки из нашей коллекции. Дальше будем смотреть.
А сейчас мы приехали на шенкурскую землю.
Вы скажете, при чем здесь все мы? Наш интерес к традиции территории бывшего Шенкурского уезда возник случайно. В 2004 году я наивно вызвалась сделать выставку в Москве, которая называлась «Образы русского севера». Очень хотелось показать то, что потомки этих земель что-то привезли в Москву и хранят у себя, или какие-то творческие коллективы собрали этнографию и тоже готовы были ее показать. Собралось много предметов и сделали колоссальную выставку. Правда, по оформлению она напоминала лавку старьевщика или антикварную лавку, так много хотелось показать.

Именно на этой выставке мне в руки попали уникальные вещи из семьи Амосовых, которые передал человек, попросивший остаться неизвестным. Да, это Борок. И мы показывали на выставке предметы 18 века, сделанные когда-то в ваших местах. И вот с того самого момента... Совершенно влюбили руки мастеров, живших когда-то в этих местах. К сожалению, судьба этих предметов нам сейчас неизвестна. Очень хочется надеяться, что эти предметы все-таки окажутся, например, в Архангельском музее и попадут в руки профессионального реставратора, и их увидят тысячи людей.

Вот с тех времен такая наступила влюбленность в шенкурский костюм. Мы поехали в Шенкурский музей в 2006 году. Лариса Евгеньевна тогда была директором музея, принимала нас с удовольствием. Так случилось, что предметы шенкурского текстиля есть в фондах многих центральных музеев- ГИМ, Русский музей, Российский этнографический музей, а вот на шенкурской земле таких раритетов нет. И Лариса Евгеньевна каждый раз, когда нас видела, говорила: «Когда вы сделаете нам шенкурский костюм?». И вот в 2017 году родилась идея «Шенкурский венец».  Очень хотелось, чтобы шенкуряне и жители Шенкурского района видели свой исконный костюм на своей земле.
Реализация идеи стоит денег. Поэтому мы собрались активной ячейкой, музейные сотрудники, жители и мастера города. И был рожден удивительный проект. Люди собрали деньги.Вернее, мы заработали деньги, используя костюмы студии «Русские начала» для фотосессий. Цена у фотосессий была достаточно большая, но шли те люди, которые понимали, куда они вкладывают деньги. Таким образом, мы собрали около 300 тысяч рублей. И пока фотографировали, и собирали деньги, пришло понимание, что нужно не только венец, но и костюм к венцу. И не только один костюм, нужен второй костюм, который будет в будущем работать на музей.
Про команду, которая сложилась в процессе работы над проектом «Шенкурский венец».
Этот проект двигала Вера Ярилина. Прекрасный человек, который понимает, что делает с традиционной культурой. На «Шенкурском венце» мы познакомились с Александром Ермолаевым. Затем родилась выставка «Свадьба», которая была в Шенкурском музее. Директор Царицынского музея, Елизавета Фокина, вот она как раз в одном из наших костюмов, такой вот 17-й век. Маша Исаева пришла однажды к нам на фотосессию, потом через несколько лет появилась в «Русских началах», вот так мы и познакомились с Машей. Вот наша команда.

Сусанна удивительный человек, она умудрилась сделать два венца, а потом она и третий сделала. Эти два венца хранятся в Шенкурском музее. В этом венце очень много вещей, происходивших с шенкурской земли. Это запоны, Сусанна нашла антикваров, которые достают такие вещи, это глуны, это ткани, это даже золотая ниточка. То есть здесь максимально исторические материалы были включены при создании.

Сейчас этот костюм находится в фонде Шенкурского музея. Второй костюм был создан для фотосессии. Он не сильно отличается от оригинала. Единственное, что он делался уже с использованием современных технологий, чтобы удешевить процесс.

На этом мы не остановились, затянула нас эта шенкурская традиция, потому она не похожа ни на что. Она отлична от каргопольской традиции, отлична от пинежской традиции, холмогорской традиции и традиции Летнего берега Белого моря и Мезени. Шенкурский костюм он абсолютно сказочно красивый!
Это единственная территория, где в костюме в 19 веке расшивали золотной ниточкой даже сарафаны. В нашей стране больше нигде этого нет. И так случилось, все делается с Божьей помощью, к нам пришла учится Юля, потом выяснилось, что у Юли прекрасная семья родом отсюда. И все, я думаю, понимают, что мы находимся не просто в Виноградовском районе, а мы находимся на территории бывшего Шенкурского уезда. Виноградовский район расположен на территории, которая до 1929 года называлась – Кургоминская волость Шенкурский уезд.
И год назад мы наконец поняли, что дальше жить так нельзя, и мы должны здесь оказаться и работать уже на месте. Мы приехали в этом году уже второй раз и начали подкладывать в открывшиеся полочки новую информацию по Шенкурскому костюму, которая больше и больше набирает критическую массу.
 В этом году начали обсуждение о том, что пора делать большую коллекцию, посвященную традиции Шенкурского уезда. Но не будем замахиваться на весь Шенкурский уезд, решили сосредоточиться, пока на Кургоминской волости, насколько это вообще возможно, и немножечко, может быть, затронем Сольвычегодский уезд, потому что Верхняя Тойма и Пучуга к нему относились. Народ и традиция не знали административных границ и частенько ее пересекали, несколько примеров мы увидели.
 Собираем информацию по костюму повсюду. Поскольку мы не государственная организация, можем себе позволить в свободное от зарабатывания денег время ездить по разным музеям.

Доехали до Казанского университета, там есть прекрасный этнографический музей. И нашли там шенкурский женский сарафан, он совершенно особенный. И попробовали сложить образ, потому что эти венцы сняты в фондах Русского музея, и вот соединили их вместе, чтобы в одном кадре показать. (фото)
В январе этого года в Архангельском краеведческом музее изучали сарафан, он атрибутирован Пинежским уездом, хотя он типичнейший Кургоминской волости, и мы даже нашли подтверждение тому, что он здешний. Бумажечку там нашли такую вот проклеенную, и там написано «От Кургомин…» какой-то приказ, номер такой-то, в общем, волостной местный документ был подклеен.
 Наша Сусанна за два месяца сделала прекрасный совершенно шенкурский костюм. Сейчас он на выставке «Северная Атлантида» в музее-заповеднике «Коломенское». Обязательно привезем его сюда и покажем.
Сейчас осмысливаем проект по созданию костюма, разных вариантов костюма здешних мест. Важно понимание того, что сделаем мы костюм, выставим его один-два раза в Москве, а дальше что?
Уже очень давно есть неофициальный девиз в Русских началах: «Взял - положи на место». Получил знания, осмыслил, что-то получилось, отвези на родину тех людей, которые это все делали. И покажи это их потомкам, что мы и собираемся сделать в этот раз.
 Поэтому нам очень важно понять, интересно было ли вам будет увидеть костюм на этой земле? Интересно ли было бы поучаствовать? Может быть, даже попробовать? Мы готовы, если у нас все получится, а я почти в этом не сомневаюсь, приехать, провести мастер-классы и научить вас. Можно даже сделать серьезные обучающие курсы.
 Но нам важно понимать, что это сегодня будет нужно. Понимаете? Поэтому всем будем задавать вопрос, заинтересовало ли вас это, будет ли вам это интересно? Нам очень хочется именно от вас это узнать.
 Спасибо большое за внимание!"
ТВ
Рассказать о своей работе над домом пригласили Николая Смирнова, архитектора-реставратора, который будет вести проект по ремонту и восстановлению дома.
"Здравствуйте, очень серьезные, красивые, яркие люди здесь собрались. Я обычно на своих строительных площадках такого не вижу.

В реставрации я уже больше 30 лет. Это очень захватывающая работа, которая поглотила меня целиком. Все 30 лет я работал в государственной структуре, в ведущем институте «Спецпроектреставрация» г. Москва, и в конечном итоге окончательно разочаровался в государственной реставрации и плавно перешел на волонтерскую деятельность.
Суть реставрации по государственному языку заключается в сохранении и все работы называются работами по сохранению, но работая на госконтрактах, очень мало удается вообще что-либо сохранить в рамках реставрации. Если говорить о реставрации в госструктурах, то спускаются деньги, закупается материал, ищутся бригады рабочих и нужно срочно реализовать какой-то контракт, процесс идет и в итоге получается уничтожение памятника с разным процентом сохранности.

Работая с волонтерами, я понял, что можно выстроить процесс совершенно по-своему. Сначала заготовить материал, научить людей, зажечь в них этот интерес. И потом уже со своей командой приступить к каким-либо работам, но уже идя своим путем. Вот так и работаем на объекте «Вереницы» в Кочигино с домом Осипа Буракова. Дом уникальный, деревянный, которые нельзя было перебирать, так как много росписей маляров Петровских, который при отсутствии госфинансирования сохраняем. Была разработана концепция исходя из множества факторов, когда поднимаем его изнутри, то есть устанавливаем силовые конструкции и постепенно, постепенно этот дом оживляем, заменяя аварийные элементы.
И однажды к нам приехала Юля волонтером на дом Буракова, рассказывала про свой дом и пригласила на него взглянуть. В моей практике, наверное, это единственный частный проект, где люди хотят сохранить, и не просто сохранить объем, а сохранить память, жить и работать в этом пространстве. И это было очень многогранное и интересное задание, я с удовольствием за него взялся.

Как вы видели мы уже закупили материал, так как это делалось в старину, чтобы он был наготове и выжидал своего времени. Частично бревна уже в этом сезоне пойдут на нижние венцы амбара, который реконструируем на угоре.
Для меня больший интерес вызывает соседний объект у дома Берега - руины дома Скорняковых. Сохранность у объекта очень плохая. Если по инженерным таблицам сверять, то сохранность материла 20%, это очень мало. За него ни одна организация не взялась бы, потому что там, по сути дела, сохранять нечего. Учитывая, что дерево не только декоративный, но и конструктивный элемент, то в руинах его уже невозможно нагрузить, например, поставить полноценную крышу, которая выдержит снеговые нагрузки. Поэтому мною была предложена концепция, которую мы решили отработать на маленьком объекте – руинированном амбаре.
Она заключается в том, что делаем самостоятельную конструкцию в рамках целикового объема, и старые бревна делаем либо самонесущими, либо навесными. То есть мы можем бревна в любом состоянии навесить на стены для того, чтобы они являлись некой преградой между улицей и помещением и несли бы больше смысловую нагрузку, чем физическую. Это то, что касается и руинированного дома.
А сейчас я покажу, что мы решили предпринять с амбарами, которые стоят на угоре.

Из остатков сруба хотим сделать нормальный, полноценный летний домик. Решено сделать столбчатый фундамент винтовыми сваями, делать окладные венцы из нового материала и положить полы из новой доски. На это основание установим внутренний каркас, на который навесим наши старые стены. Оставляем прежние габариты строения, наклон и вынос крыши. При этом используем сохранившийся материал и дальше делаем уже из стекла. Такой вот дизайнерский подход.
Образований у меня много, но основное образование - архитектурный институт, кафедра дизайн архитектурной среды. У меня было замечательный преподаватель Владимир Тихонович Шимко, который объяснял проектирование с сотворения мира, раскладывая все по молекулам и эти знания пригождались мне во всех работах, в том числе и реставрации. Его основной девиз был, что дизайн – это не декор, дизайн – это функция, это то, в чем живет человек. Исходя из этого, руины первого амбара на угоре решили использовать с пользой и со смыслом. При этом сохраняем часть застройки крестьянской усадьбы, сохраняем фактуру и даем новое назначение этому объекту.
Рядом стоит еще один амбар, мы его тоже переберем и приспособим под жилое пространство. У второго амбара лучшая сохранность и он получится более аутентичным.

Так, давайте поговорим по поводу дома, в котором мы сейчас находимся.
Когда я сюда приехал первый раз, меня спросили, можно ли отремонтировать дом, не разбирая его полностью. Я ответил: «Да, конечно можно». Но следует учитывать огромное количество факторов и условий, чтобы выработать алгоритм действий. Например, дом можно вывесить, можно все сделать одним человеком и с минимальным бюджетом, но это может растянуться на десятилетия и тогда проект поглотит весь ресурс, станет обузой и будет уже никому не нужен.
Поэтому, посмотрев на дом внимательно, поняв в каком порядке он строился, я предложил частичную переборку дома, потому что:

Здесь есть костяк, основной сруб передней части дома, где мы сейчас сидим. К нему была пристроена боковая изба, которая сейчас в очень плохом состоянии из-за промыва грунта, и она начала активно проседать. А задняя часть дома – двор был пристроен к жилым постройкам и не может рассматриваться как целостный объем.
А если мы хотим целиком поднять весь дом, то сначала надо поднять двор, затем боковую, а затем переднюю часть. Но двор отдельно мы поднять не можем, так как это отдельная довольно хлипкая конструкция. Поэтому я предложил все-таки перебрать две части дом – это двор и боковая изба, а переднюю часть дома, так как она самая крепкая, приподнять с помощью сжимов и домкратов.

По поводу технологии проведения работ, есть вариант пригнать сюда бригаду, пригнать технику, но я посчитал что более оптимальным будет поставить силовые леса с тремя этажами для защемления кран-балки вокруг разбираемой части дома. И постепенно по одному бревну сдергивать, опускать и выкатывать их на место складирования.
Да, придется повозиться с подготовкой и устройством силовых лесов, только пиломатериала понадобится около 10 кубометров. Но зато мы спокойно, не спеша и не разрушая ни одного бревна сможем разобрать сруб и потом на этих же лесах все смонтировать обратно, заменяя сгнившие элементы, предварительно установив фундамент и подрубив нижние венцы.
Практика переборки методом лифтинга есть. Было перебрано уже немало объектов, но здесь в первый раз я выступаю не только как проектировщик, но и как производитель работ. Это очень ответственно, потому что я люблю безумно дерево, стройку и топор. Надеюсь, мы со всем справимся.
Я с собой привез Леонида Назарова. Это инсталлятор-технолог, человек, без которого сейчас не обходится ни одна реставрационная площадка. С собой привезли на испытание современный материал, который укрепляет старую древесину до состояния камня.
Еще Юля просила рассказать об уникальности этого дома.
Дом не уникален своей архитектурой, но уникален своей сохранностью. Сейчас мы находимся на втором этаже передней части дома, помещение было полностью подготовлено, но его не успели обжить. В старых домах, которым более 100 лет, таких помещений обычно нет. А здесь есть место, которое нужно самим обжить, остается только настелить полы и вставить колоды в проём для дверей.
И стены остались с черновой обтеской, но эта промежуточная фактура особенно интересна. Мы сейчас на всех реставрационных объектах ее изучаем, за нее боремся, потому что как только прикасается рука с современным инструментом, то мы теряем эту уникальную фактуру в тёске топора 19-го века.
Ещё из уникального - дом стоит на границе Шенкурского уезда с Вологодской губернией и в нем чувствуется вологодское влияние и такое сугубо северное влияние. Обычно здешние дома ставились с треугольным фронтоном без выделенных вышек. А у этого дома вальма, с выделенной «вышкой» в два окна, там нет ни полов, ни потолков, ни протесанной стены, но звучит он как жилой этаж, заложенный при возведении и пока не обжитый.
И конечно уникальность дома в том, что он сохранил весь первоначальный объем: изба в два этажа с вышкой; мост с лестницей; зимняя изба в два этажа и обширный двор с многими хозяйственными прирубами - это максимальная сохранность объекта во всей его красе."

НС
Архитектор-дизайнер Саша Ермолаев.
Нас объединяет интерес к теме Русского Севера. У Саши большой опыт работы на местности, созидания, создания и наполнения ее философией. Вот с нее и мы начали, потому что без идеи проект по сохранению домов был бы просто непонятен.
"О чем пойдет речь? Николай Смирнов в своем выступлении затронул глубокую философскую тему: «Что нам делать с руинами и зачем их сохранять?»

Почему возникла эта тема, что это вообще такое - модель какой-то актуализации памяти места? Я делал исследование в рамках своей магистерской работы в МАРХИ на кафедре дизайна. На этой же кафедре учился и Николай Смирнов, как мы выяснили, вот такая замечательная связка здесь происходит. Мой отец Александр Ермолаев-старший один из основателей педагогической системы на кафедре дизайна МАРХИ, и он уже более 30 лет сохраняет эти идеи в своей мастерской ТАФ в селе Ошевенское Каргопольского района Архангельской области.

Могу назвать Ошевенск моей второй родиной, с самого детства каждое лета я проводил там, и поэтому встроен и в деревенский быт, и в ощущение архитектуры и среды. И из этой почвы выросло и ею пропитано мое творчество.
С Юлей мы познакомились несколько лет назад, она пригласила к себе в деревню, говорит: «Приезжай, давай вместе подумаем, что можно сделать с родовыми руинами дома». И вот этим летом я здесь уже в третий раз.
В работе над концепцией родовых руин Скорняковых у меня соединились два аспекта:
1. С одной стороны, хотелось поизучать и в очередной раз ответить на вопрос: что мы можем делать с тем, что бесконечно теряем?  Отнесем это к теме руин – ведь и дома не осталось, и сил никаких нет – а как из этого вынуть смысл и философию?
  1. И второй аспект — мое желание делится опытом мастерской ТАФ-Ошевенск контекстуальных реакций на возможности сохранения домов.

В прошлом году Юля с семьей доехала до Ошевенска и выяснилась ошеломляющая информация, на разрыв, что называется. Оказывается, прабабушка Юли, Клавдия Андреевна Широких, родом из Ошевенска. И мы пришли к местной жительнице, Татьяне Васильевне Шестаковой, она тоже из рода Широких, с просьбой рассказать то, что она помнит про эту семью и показать дом, где родилась бабушка Клава. И выяснили, что их прапрадеды были родными братьями, родом из дома, который сейчас в хозяйстве мастерской ТАФ-Ошевенск! Вот такие связи образовались, оказались практически родственниками.
В Ошевенске наш общий подход к сохранению домов - сохранить и поддерживать их минимальными средствами. Мы архитекторы, но не реставраторы, поэтому профессиональными реставрационными работами не занимаемся. Хотя с большим вниманием относимся к материалу, художественно его осмысляя.

Александр Павлович Ермолаев, главный инициатор того, чтобы с одной стороны относится к старым домам как к исторической ценности, а с другой стороны, если здание совсем руинировано, то увидеть возможность создания арт-объекта, переосмыслить его на современный лад. И такой объект будет транслировать нам следы прошлой жизни, следы работы плотницкой мысли и рук, которые мы видим в фактуре старого тесаного дерева.

Подходы к сохранению объектов, сохранению памяти места.
Консервация – минимально закрыть, чтобы дальше не разваливалось. Реставрация – что требует больших средств и научного подхода. Реконструкция – переосмысление и строительство заново. И создание экосистемы, как пример - Кенозеро, там люди живут в исторической застройке, подключены к работе, но для такой организации требуются большие ресурсы.

Какой оптимальный подход выбрать для сохранения? Моя душа всегда об этом болела, как решить этот вопрос минимальными финансовыми ресурсами, но при максимальном включения людей и наполнения смыслом? Эту тему я исследовал в рамках своей магистерской работы. Предысторией к работе стали разговоры о духе Русского Севера, о его воздействии на понимание местности, с этим важно работать архитектору.

Попытка сформулировать зачем ехать на север – за материальностью, простором, изобретательностью, эстетической сдержанностью, одухотворенностью, пожитостью, как частью нынешнего образа, в конце концов мы едем чтобы бревна эти серые потрогать, так как это впечатляет. И в туристическом аспекте это может быть подано как уникальное наследие.
В Кенозерском национальном парке эту тему последние пару лет активно развивают и есть проект «Куда ушла деревня». Есть местность, где от деревни и следов не осталось, и вот на этом месте делаются точечные метафоричные воздействия через арт-объекты, например, дверной косяк на месте былого входа в дом. Этот пример интересен как опыт без сверх затрат.

Для активации проекта нужны энтузиасты, соучастники, включенные в диалог с местным сообществом. Чтобы не кто-то со стороны приехал и что-то наворотил «во благо», а погружение в дух севера, прочувствовать фактуру, бревна потрогать, проживать тут, в баню сходить наконец, заземлиться. Тогда и начинаешь работать на языке этой жизни, действовать аккуратно и с уважением.

Как работать с руинами – существует и мировой опыт, и замечательный российский опыт, в архитектуре есть целая тема сохранения памяти места и его будем использовать в работе. Я вывел три ключевых принципа модели работы:

1. Принцип соучастия на всех этапах работы - что мы, собственно, сейчас и делаем; включение в команду, сегодняшняя встреча, когда рассказываем гостям и местным жителям что и зачем мы тут делаем, чтобы реагировали и рефлексировали и был запущен единый процесс, нацеленный на выявление культурных смыслов нашей деятельности.
2.Принцип качественного исследования – какие исследования возможно проводить? Здесь много слоев: руины, среда, ландшафт, предметный дизайн, дух места как концентрат ощущений и чувств, история людей и семьи
3.Принцип творческой интерпретации памяти места в пространственном арт-объекте – это простор для творчества как архитекторов, так и художников.

Это что касается теоретической части магистерской работы.

Проектной частью магистерской стали руины дома семьи Скорняковых и обе части совместились.
Когда я впервые приехал в Заостровье, тогда и произошло погружение в место, мне рассказали про историю семьи, про локацию, про мастерскую Берега и родовые руины по соседству. Тогда первая мысль про руины была снести все начисто, но я сказал: «Подождите, дайте подумать».
 И в итоге все дошло до того, что не просто оживляем место, а придаем ему новую жизнь. В команде проявился архитектор-практик Николай Смирнов, который будет комплексно работать с двумя объектами – мастерская Берега и родовые руины дома Скорняковых.

Какую память места можно сохранять? Я попытался их выявить. Это может быть архитектура и ключевые виды на дом с дороги, вид из дома на улицу; история Петра Скорнякова, который родом из этого дома, впоследствии это может стать экспозицией в этом пространстве, выставкой.

Какие задачи мы должны решить в проектном объекте?
- Сохранить ритм домов деревни, что очень важно, так как пустота сразу превращается в поле.
- Убрать аварийные элементы, что возможно - сохранить.
- Организовать пространство для коллективной активности.
- Сделать экспозицию, посвященную истории дома и проекту.
Вот такое задание сформировалось в рамках минимальных возможностей и его возможно реализовать малой командой.
Было подготовлено проектное решение, которое на тот момент сформировалось, тогда руины только начинали разбираться, а сейчас оно подвергается трансформации, когда стали точнее понимать, какой бревна более сохранны, а какие нет, к проекту подключился Николай.

Но опорные точки сформулированы и теперь мы понимаем, что будет транслировать этот объект, о чем можно тут говорить с теми, кто сюда придет. В изначальном проекте ветхое строение укрепляли новыми опорами, появляется видовая точка, которая напоминает о форме кровли, появляются дополнительные помосты разноуровневые, и, соответственно, появляется экспозиция в одной из сохранных частей дома. Внутри помост, и вот это становится таким пространственным объектом, который и сохраняет то, что было, и привносит туда новую жизнь.

Работы с руинами продолжаются, и ситуация изменится еще не раз. Но это и есть настоящий творческий процесс.
Размышляя о деревне, хочу поговорить о месте, где были церкви, это центр села, его доминанта. Сейчас это место никак не обозначено. Было бы круто привлечь внимание, вместе об этом подумать и найти доступный способ, чтобы обозначить место утраченных церквей.  Это будет правильно и с исторической точки зрения, и туристической, и с архитектурной точки зрения, когда можно показать, как раньше было, та самая память места.

Проект крутой тем, что это вдохновляющая история про доступное сохранение, глубокий подход к жизни, к своей истории. Интереса к наследию сейчас все больше, особенно у людей из городов. Ведь чем меньше остается наследия, тем более оно становится ценным. И важно, чтобы люди, которые живут среди этого наследия чувствовали и понимали его уникальность.

СДЮЖИМ!"

АЕ